Главная                       Небо над головой моего сына милосердно                 Статьи

 

Она появляется в кабинете своего пресс-атташе в разноцветном пуловере и в светло-голубых обтягивающих брюках. Ее волосы небрежно отброшены назад. Она сейчас очень занята рекламой своего последнего фильма "Анна Каренина" режиссера Бернара Роуза, но нашла время для беседы с нами. Сегодня она даже более разговорчива, чем когда-либо.

 

- Говорят, что ваше желание сыграть Анну появилось после того, как восемь лет назад вы посмотрели в Лос-Анджелесе киноверсию этого романа с Гретой Гарбо в главной роли?

- Все не так просто! С одной стороны, мне так понравилось то, что я увидела, я нашла, что это так прекрасно само по себе, что эта мысль совершенно не приходила мне в голову. Но когда я узнала, что будет сниматься новый фильм, я попросила устроить мне встречу с режиссером. И когда мы встретились, я была убеждена, что не желаю этой роли. Мы говорили несколько часов. И мы пришли к мысли, что это хорошая идея. Затем я уехала в Соединенные Штаты и опять передумала! Как бы то ни было, я очень рада, что мне удалось сняться в этой роли. Теперь я понимаю, почему мечты так редко становятся реальностью!

 

  - Вы всегда так нерешительны?

  - Пожалуй, нет, но вообще-то это достаточно типично для моего поведения.

 

  Я стараюсь учесть слишком многое, пытаюсь все рассчитать, разложить по полочкам, и в результате не знаю, какое решение принять. Так что я принимаю точку зрения последнего человека, с которым я говорила. В общем, это кошмар! К счастью, я довольно выдерживаю удары. Я превращаю свою природную податливость в... гибкость.

 

  - В "Анне Карениной" Толстой представляет страсть как неизбежную трагедию. Вы тоже так думаете?

  - Все, конечно же, зависит от людей.

 

  Есть люди, которые любят обжигаться, и в обществе к ним часто относятся с уважением. Но, глядя на них, я почему-то думаю о тех, кто предпочитает ночную жизнь, мир теней и призраков. Что касается меня, то я предпочитаю день и свет Солнца. Мне нравится видеть вещи и людей при ярком свете. Мне нравится идея постоянства и длительности. Например, я вовсе не считаю, что страсти обязательно длятся недолго!

 

  - Страсть, которая руководит вашей жизнью, является подтверждением этого?

  - Совершенно верно.

 

  Истинная любовь - это та, которая выдерживает испытание временем, не так ли? Одержать верх над серой повседневностью, держать свои обещания верности, надежности, ясности - это самая сложная, но отнюдь не самая неблагодарная вещь. Для этого необходимо быть менее привязанным к чему-то внешнему и недалекому. Нужно уметь ценить значение времени.

 

  - Лучше хранить тепло, чем получить ожог?

  - Тепло не значит увядание.

 

  Чтобы продержаться долго, нужно чередовать жар и холод. Нужно уметь переводить дыхание время от времени! В моей повседневной жизни мы часто ругаемся из-за пустяков, но мы относимся к этому, словно моряки во время длительного плавания. С выносливостью. У меня такое ощущение, что сейчас люди не очень терпеливы. И потом, это же замечательно, как много можно узнать о человеке со временем. Этот человек движется, меняется, обретает опыт. Ты видишь его со своими родителями или с детьми. За пятнадцать лет многое меняется. В том числе и наш взгляд на вещи. Это скорее захватывает, чем надоедает.

 

  - Поэтому вы и полюбили уже зрелого мужчину?

  - Мне кажется, что молодые люди не могут решать все необходимые вопросы..., то, что касается их будущего в профессиональном плане, рождения детей и любви.

 

  - Идеальный мужчина, это что-то значит для вас? Чего вы требуете от мужчин?

  - Чтобы они давали нам взглянуть на мир другими глазами, чтобы для них все было ясно там, где я чего-то не понимаю. Мне нравится жить с человеком, который служил бы для меня ориентиром, который знал бы большинство моих взглядов и привычек.

 

  - А разве тайна души другого человека не является "плюсом"?

  - Для мужчин мы, разумеется, непредсказуемы и неподконтрольны. Что тут добавить!

 

  - Для вас они загадочны?

  - Все женщины знают, что в мужчинах есть что-то ускользающее от понимания. Но я считаю, что их проще понять, чем женщин!

 

  - Однажды вы признались, что хотели бы быть ближе к ангелу, чем к животному. Вы привлекательны для стольких людей, чего же вы опасаетесь?

  - Вы хотите узнать, есть ли у меня проблемы в этом отношении, не так ли?

 

  По правде говоря, я не хочу прослыть пуританкой. Если мне интересно обсуждать что-то, это не значит, что это меня прямо касается. Сегодня модно рассказывать о своей сексуальной жизни. Я не согласна! Я не спрашиваю у других, что у них там происходит. Может, у меня тоже есть что-то "такое". Но почему это я должна всех пускать в свою личную жизнь? Когда в газетах у читателей спрашивают, с какой звездой они хотели бы провести ночь, это меня оскорбляет. Почему бы не спросить лучше, кому они бы хотели подарить цветы? Я вовсе не собираюсь проповедовать чистоту нравов.  Хороших манер недостаточно, чтобы сделать людей чистыми духовно. Но вульгарность мне претит. И потом, ведь есть еще дети. Нужно оберегать их. Это не смешно для меня, потому что однажды мой сын может открыть журнал и прочитать, что люди хотят переспать с его матерью.

 

  - Разве это не способ показать мир таким, каков он есть?

  - Наше единственное достоинство - это способность приукрашивать вещи.

 

  Для меня женственность - это, прежде всего, свежесть. И еще очарование, что-то среднее между внушением и спором. Парень, который способен положить вам руку на зад при первой встрече, не имеет ни единого шанса. Также мне не нравится, что Жюльен Клерк говорит о моих грудях в одной из своих песен. Если бы я так не восхищалась им, я бы его ударила!

 

  - Что самое важное из того, что приносит вам любовь?

  - Доказательство того, что для счастья мне достаточно любимого человека и ребенка рядом со мной! К тому же, любовь - это единственная вещь, которая может помочь вам полюбить одиночество, потому что, во всяком случае, ты уже не одна.

 

  - Одиночество... Вот слово, которое часто всплывает в беседе с вами.

  - Я этого не отрицаю.

 

  Но в этом нет ничего печального. Если раньше у меня бывали моменты мучительного одиночества, то теперь все изменилось. Когда ты счастлива, то бывает легко и временами приятно остаться наедине с собой. В пятнадцать лет я каждый вечер проводила в компаниях, не понимая, что мне было скучно. А сейчас мне нравится бывает замкнуться в своем коконе, укрываясь от мира, который я нахожу весьма жестоким.

 

  - Вы много путешествуете?

  - Да. Мне нравится жить в разных местах. Это помогает бороться с обыденностью. Даже странно, в Варшаве я чувствую себя более дома, чем в Париже. Впрочем, там я почти все время сижу дома.

 

  - Правда ли, что у вас мало друзей?

  - Дружба - это такое чувство, которое держится на откровенности.

 

  А это не совсем в моем характере. Только не подумайте, что я ненавижу все человечество. Я никогда не была последней, когда дело касалось шуток и розыгрышей.

 

  - Что изменило для вас появление ребенка?

  - Его рождение, конечно, было самой необыкновенной вещью, с которой мне приходилось сталкиваться, но моя жизнь не изменилась.

 

  Единственное, что стало другим, это всякие мелочи в организации своей жизни. Теперь у меня тот же распорядок дня, что и у него! Просто я стала видеть вещи немного по-другому. Когда я с Венсаном, я чувствую себя хорошо. Его мир спокоен. Над его головой милосердное и мирное небо. Когда я рядом с ним, меня словно окружает высокая и надежная изгородь. Вдали от всяких болотистых тропинок.

 

- Какой мамой вы стараетесь быть?

- Он еще совсем маленький, но я хотела бы показать ему все пути, которые помогут ему избежать беды, чтобы не потерять ни минуты счастья.

 

После его рождения исчезло большинство моих страхов, но в то же время я очутилась перед проблемой: как защитить его от жестокости этого мира? Нужно ли закалять его? Или уберегать его от всего как можно дольше? Я совершенно не знаю, что выбрать. Я хотела бы сказать: "Я делаю для него все самое лучшее". Но, по правде говоря, я стараюсь делать просто наименее вредное.

 

- Вы хотите еще детей?

- У моей бабушки по материнской линии было десять детей.

 

Вряд ли у меня будет столько. Я думаю, что нужно продолжить свой род, оставить что-то или кого-то после себя. А количество уже неважно.

 

  - Вам тридцать лет. Судя по всему, это хорошее время для вас?

  - Да.

 

  Чудесное время, хотя вот уже первая морщинка! Я чувствую себя более уверенной, чем раньше. И отношусь к жизни более философски. Этакий вечный подросток, который понял, что он не был... вечным!

 

  - Когда вы видите себя на больших афишах, которые рекламируют духи Герлен, вы не говорите себе, что окраина вашего детства уже очень далеко от вас?

  - Нет.

 

  Во-первых, потому что на окраинах тоже есть принцессы. Затем, потому что окраина, которую я знала, не была еще местом отверженных. И, наконец, потому что я узнаю на этих афишах ту маленькую девочку, которой я была вчера... ну, или позавчера!

 

  - Как-то вы сказали, что могли бы легко прожить без кино. Видимо, сейчас ваша профессия значит для вас гораздо больше...

  - В какой-то момент я почувствовала себя немного пленницей того довольно поверхностного образа, который сложился у всех.

 

  Некоторые роли, особенно те, которые предложил мне Жулавский, позволили мне избавиться от этого. И потом, в тридцать лет чувствуешь себя более зрелой, чтобы играть кучу всего. Мне все больше нравится работать, даже если фильм способен вытянуть из вас все силы. Та смесь власти и подчинения, которая необходима в кино, способна опьянить.

 

  - У вас есть проекты, по которым все уже подписано?

  - Проекты есть. Но ничего еще не подписано. Пожелайте мне, чтобы все поскорее решилось. Мне хочется вернуться сюда!

 

                                                                                                                                                                                                                                 Ален Морель

 

Гала (июнь 1997 года)